Ульчи
Численность – 3 233 человека (на 2001 г.).
Язык – тунгусо-маньчжурская группа алтайской семьи языков.
Расселение – Хабаровский край.
Самоназвание нани, нанисали происходит от на — «земля», ни — «человек», «люди» — буквально «местные люди». Орочи, удэгейцы Татарского пролива называли ульчей мангуны, от Мангу — Амур, Мангу най — «люди Амура». Их и нивхов местные русские ошибочно называли гиляками. Этноним ульчи, образованный по названию одного из родов — ольчи, стал официальным названием с 1930-х гг.
Письменность была создана в 1970 — 1980 гг. на основе русского алфавита.
Происхождение ульчей неразрывно связано с происхождением их соседей в бассейне Нижнего Амура. Неолитические стоянки рыбаков и охотников размещались во многих местах современного расселения амурских народов. На протяжении нескольких тысячелетий здесь появлялись небольшие группы различной этнической принадлежности. В последние века до н.э. — первые века н.э. наиболее значительными были племена мохэ, принесшие на Амур тунгусо-маньчжурские языки и культуру, а до их прихода и позднее в разные периоды — тюркские, монгольские, айнские. В процессе взаимодействия всех этих групп формировалась нижнеамурская культура. И в начале XVII в., и в середине XIX в. в самом близком соседстве здесь жили нанайцы, ульчи, удэгейцы, негидальцы, орочи и нивхи. В результате многовековых контактов этих народов, издавна существовавших у них межэтнических браков и межродовых союзов образовалась сходная материальная и духовная культура.
Как и у других народов Приамурья, сложная этническая история ульчей сказалась на их родовом составе. Роды Ангин, Холгой, часть Дуван, Дяксуа имели нивхское происхождение, другие — нанайское, орокское, орочское, негидальское, эвенкийское или айнское.
Подледный лов неводом
Важнейшим занятием было круглогодичное рыболовство, отраженное в названиях месяцев календаря: «месяц лова горбуши» (уоро бени), «месяц летней кеты» (сильчи бени), «месяц осенней кеты» (дава бени). Летом и осенью добывали проходных лососей, ловили также частиковых и осетровых. Основные орудия рыбной ловли: невода (арга, боямагда, дагдали), ставные сети (нэмдэ, чидя), четырехугольные и мешкообразные плавные сети, сети для подледного лова (анга). Сооружали зимние запоры-заездки (сипси) на частиковую рыбу и летние (мэнггэн) — на лосося. Осетровых ловили сетью (эенгку). С помощью крючковых снастей (куйтэли) добывали частиковых, снастью (на куйтэли) — калуг. Зимой у заездка делали прорубь, в ней добывали рыбу удочками-махалками (умбу), а также багром (тэмули) — шестом с металлическим крюком и острием. Железной острогой (дёгбо) кололи рыбу с лодки в разное время суток, в том числе ночью при свете факелов.
Одежда в наследство от мам и бабушек. Река Амур
Подсобное значение имела добыча морских животных в Татарском проливе. В конце марта — начале апреля небольшие артели отправлялись с Амура на добычу тюленей, сивучей. До места промысла дощатые лодки тащили по снегу собаки, возвращались в мае по воде. Животных били гарпунами (дарги). С начала ХХ в. применяли и огнестрельное оружие. Важную роль в жизни и хозяйстве играл круглогодичный промысел лося, оленя, кабарги, косули, медведя, сезонной птицы и др. Копытных добывали гоном по насту и скрадыванием, летом применяли манки — берестяные трубы и др., на переправах кололи животных с лодок. На путях их миграций сооружали длинные изгороди (хо), в «воротах» устанавливали большие самострелы (уату). Повсеместно пользовались простым прямым луком (пила), реже — сложным (бури). В середине XIX в. главным объектом промысла стал соболь, его добывали петлями (пуча) (октябрь — «месяц петель»). Широко применяли ловушки (нангу, капали), самострелы (дэнггурэ) на лисиц, белок, колонков, горностаев, выдр и др., на лисиц устанавливали также ловушки-рогатки (кантау). Охотники за пушным зверем объединялись в небольшие артели и, оставив семьи в зимних селениях, на три-четыре месяца уходили далеко — в долины Амгуни, Тумнина, Горина, ездили на Сахалин. Пушнину обменивали у китайских, маньчжурских, японских, позднее — якутских и русских купцов на ткани, металлические инструменты, сельскохозяйственные продукты, украшения и др. С торговлей пушниной было связано начало имущественного расслоения. Некоторые торговцы ездили не только в Сансин (на Сунгари в Маньчжурии), но и на Сахалин, где торговали с айнами.
Существовало семейное разделение труда. Женщины в осенне-летний лов рыбы нередко управляли лодкой, заготавливали юколу, рыбий жир, жирный порошок (септулу), сухой корм для собак; занимались собирательством, обработкой кож и шкур, пошивом одежды и обуви, изготовлением берестяной утвари, циновок, корзин. Мужчины рубили деревья разных пород для жилищ, хозяйственных построек, нарт, лодок и всевозможной утвари; помогали женщинам в заготовках бересты, занимались кузнечеством: из старых китайских и японских инструментов выковывали наконечники стрел, острог, копья, ножи. Из кости делали резные рукоятки ножей, игольники и др. Из крапивы или дикой конопли при помощи веретена (поорпу) изготовляли нитки, из коры тальника и других растений — веревки для сетей.
Старинный женский нагрудник лэлуэ, с. Койма
Традиционное зимнее жилище — однокамерный (без перегородок) бревенчатый дом (хагду) со столбовым каркасом и земляным полом. В пазы вертикальных столбов вставляли заостренные концы горизонтальных бревен (стен). Внутри дома между центральными опорными столбами сооружали невысокий помост (уйчэу), на котором зимой кормили собак. Во время медвежьего праздника на этом месте, сняв помост, привязывали медведя. Отапливали дом двумя очагами: «огнем таежного бога» (дуэнтэ тава) и «огнем водяного бога» (тэму тава). Под низкими нарами (канами), согревая их, по трубам проходил дым из очагов и выходил через вертикальную трубу в трех-четырех метрах от дома. В начале XX в. под влиянием русских стали появляться срубные жилые дома, первоначально в них устраивали традиционное кановое отопление. В зимних селениях близ жилых домов возводили хозяйственные постройки на сваях — срубные амбары (такту), вешала для сушки юколы — открытые (сан) и с навесом (пэулэ). Летники делали на сваях (генгга): задняя половина представляла собой сруб, где хранилось имущество семьи, переднюю, жилую, строили из плах. В этой части летом спали на дощатых нарах, коптили рыбу над небольшим очагом, зимой хранили юколу.
Во время летних промыслов жили в квадратных четырехугольных корьевых домиках (даура) с двускатной крышей и очагом в центре дома. На местах морской охоты селились в конических постройках (наму аундяни), крытых полотнищами из рыбьих кож. На рыбалках жилища чаще были двускатной формы (аундя) либо полуцилиндрические (хомора). Для зимних промыслов в тайге охотники сооружали дома (лангали) из плах с двумя параллельными матицами.
Сикэ — свадебный мужской халат (вид спереди и сзади), с. Ухта
Зимой по замерзшему Амуру, его притокам и протокам ездили на нартах и ходили на лыжах, подклеенных камусом или нерпичьей шкурой (сульта), и голицах (кунгульта). Летом передвигались на дощатых (составных), берестяных (каркасных) и долбленых лодках. На дощатых плоскодонках (угда) рыбачили, перевозили грузы по Амуру, совершали дальние переезды. На лодках-оморочках гребли одним двулопастным веслом либо двумя короткими, до метра длиной. На мелководье отталкивались одним шестом либо двумя короткими палками типа лыжных. При попутном ветре, плывя вдоль берега против течения, ставили парус из рыбьей кожи или парусины, иногда припрягали двух-трех собак.
Существенную роль в хозяйстве играли ездовые и охотничьи собаки. В середине XIX в. каждая семья держала до 12 ездовых собак. Использовали собачьи нарты амурского типа — узкие, с двусторонне загнутыми полозьями, собак запрягали «елочкой». С появлением русских распространились нарты восточносибирского типа — широкие, с вертикальной дугой. Собак в них запрягали попарно. Лошадей начали приобретать для зимнего «приработка» — грузовых и почтовых перевозок.
Головной убор тугдема апу — шапка из шкуры, снятой с головы рыси
Традиционная одежда и обувь — амурского типа. Женские (арми) и мужские (хэтэ) халаты из рыбьей кожи мало различались по покрою. Женские по подолу украшали металлическими бляшками в один ряд, а праздничные — разноцветной аппликацией, особенно на спинке. Мужские охотничьи куртки (боодо) изготовляли из шкур нерп, качуи — из оленьей или лосиной ровдуги. Для зимней рыбалки женщины и мужчины использовали шубы из собачьих шкур, под которые надевали меховые безрукавки. В дальнюю зимнюю поездку на нартах поверх шуб мужчины надевали хоси — юбки из нерпичьих шкур; на рыбалку и различные работы — передники (бэли) из рыбьей кожи. Такую же одежду, но из ровдуги, украшенную вышивкой шелками и подшейным волосом оленя, мужчины надевали на свадьбу. Нижняя одежда — короткие штаны из ткани, рыбьей кожи и других материалов, едва доходившие до бедер; женские — с четырехугольными нагрудниками без украшений (дэлба). Ноговицы (ои) делали из ткани, рыбьей кожи и прикрепляли к пояску (тэлэ). Для зимы их шили из ткани, на вате, для охотников — из ровдуги, оленьих камусов, собачьих шкур. Под халатом женщины носили длинные — от шеи до колен — нагрудники эвенкийского типа (лэлуэ), богато украшенные вышивкой из бусин и бисера с резными металлическими бляхами. Короткие, меховые, без украшений мужские нагрудники (урунту) предназначались для поездок в сильные морозы. К середине ХХ в. их ввели в комплект погребальной одежды. Дополнительные элементы одежды: пояса кожаные охотничьи и женские, плетенные из разноцветных ниток. В праздники женщины надевали вышитые тканевые или меховые пелерины (сини), а также съемные круглые меховые воротники (монгоско). Богато орнаментировали нарукавники из ткани. Украшения для шеи, ушей, рук были покупными. Головные уборы — как и у других народов Амура: капорообразные из ткани на меху, из собачьих камусов или оленьих шкур; женские «рысьи» шапки (тугдема апу) со стоячими на макушке ушками рыси и хвостиком сзади; охотничьи маленькие шапочки (порогдо) из шкур нерпы или белых камусов собак со съемными наушниками на меху (дява) поверх шлема-покрывала из белой ткани (гальмасу), защищавшего от снега шею; и плоскоконические берестяные шляпы (талума апу). Обувь отличалась большим разнообразием (для нее имелось более 10 названий), но в основном была двух типов: поршневидная амурского типа из шкур и кож морских животных и рыб со стелькой из сухой травы и башмаковидная тунгусского типа, с отдельно выкроенной подошвой из ровдуги или камусов и пришивными длинными для мужчин и короткими для женщин голенищами. Такую обувь носили с меховыми или тканевыми, на вате чулками.
Башмаковидная мужская обувь
Традиционную пищу в основном составляла рыба. Из мякоти лососевых, осетровых и частиковых рыб заготовляли юколу, оставшийся костяк использовали на корм собакам. Юколу ели сырой или, размачивая, поджаривали на углях, варили из нее суп с дикорастущими травами, кореньями и клубнями. Охотники брали ее на промысел. Любимое блюдо — сырая рыба (тала). Из нее варили супы без соли с приправой из дикорастущих растений, жарили на узкой длинной решетке из проволоки (дялдяку), заготавливали впрок рыбную муку (септулу). На промысле запекали рыбу целиком на вертеле. Весной ели каси — вареную, мелко изрубленную и перемешанную с диким луком вяленую корюшку (хэдюктэ). Из кожи кеты, ленка, сазана, амура готовили моси: сухую кожу вымачивали, соскоблив чешую, и варили до полного разваривания. Затем деревянным пестиком растирали с теплой водой и рыбьим жиром, добавляли ягоды черемухи, стланиковые орехи, бруснику, сарану, толченые желуди и разливали в деревянные чашки, где масса застывала в виде студня. Из мяса диких животных чаще всего ели медвежатину, лосятину, оленину, зайчатину, в большом количестве — диких уток, гусей, рябчиков, куропаток; во время пушного промысла — мясо белок, соболей, рысей. Мясо чаще всего варили; сырыми ели легкие, печень, мозг, мясо с ног оленей, лосей; сушеное толкли в порошок и варили с травами или, размочив, жарили на вертеле. Мясо нерпы любили только свежим, широко использовали сырой нерпичий жир. Важное место в питании занимали съедобные растения — черемша, дикий лук, сарана, крапива, лишайники, желуди, брусника, голубика, малина, черная смородина, шиповник и пр. Из толченых ягод черемухи делали тесто, пекли лепешки. Древесные грибы клали в суп или жарили. На побережье Татарского пролива собирали морскую капусту, варили из нее студень или суп. Из чумизы варили баду — жидкую кашу без соли, летом и осенью в нее добавляли свежую икру кеты или горбуши. Из привозных муки и пшена на стенках котла пекли лепешки. Со второй половины XIX в. в рацион стали входить сахар и картофель, которые выменивали у русских на рыбу. Пищу готовили в покупных котлах, а ели палочками, сидя за маленькими столиками. Посуда, берестяная и деревянная, чаще была собственного изготовления, но пользовались и покупной. В начале ХХ в. у русских научились засаливать рыбу, сажать картофель.
Колыбель нивхского типа выдолблена из куска дерева
Издавна ульчи жили территориально-соседскими общинами, включавшими в свой состав представителей разных родов и народов. Основной экономической ячейкой была семья. В начале XIX в. преобладали малые семьи, состоящие из родителей с детьми; неразделенных семей (родители с женатыми сыновьями, женатые братья) было около 20 %. В общинах представители иноэтничных семей вступали в смешанные браки. Укреплению взаимоотношений общинников способствовали и союзы (доха), заключавшиеся между семьями различной родовой и этнической принадлежности. Взаимопомощь, гостеприимство были главными правилами общежития. Жизнь общины регулировали нормы обычного права, основную стабилизирующую роль играло общественное мнение, а возникающие конфликты разрешали с помощью межродового суда, причем в судьи приглашали представителей «нейтральных» родов. Род, как и община, имел большое значение при заключении экзогамных браков и отправлении религиозных родовых культов.
Во всех сферах жизни важнейшую роль играли религиозные верования. Рождение и смерть человека сопровождались множеством магических обрядов.
Согласно анимистическим верованиям и промысловому культу, духами, которые обитали в тайге, воде, любом другом месте, и богами, которых называли «люди», был наполнен весь мир от Верхнего бакта (ба — небо), Среднего (мун-на — земли) до Подземного мира (буни), куда уходили души умерших, чтобы жить там обычной «земной» жизнью.
Шаман Чоло Дятала, с. Дуди
Духом-хозяином земли считался На эдени — «земли хозяин», помогавший охотникам на промыслах. Ему молились в тайге. Но чаще всего моления обращали к небу, где жил Хадау (Ундё) — устроитель мира, природы, человека, который давал охотникам души промысловых зверей в обмен на подарки и кровавые жертвоприношения в виде курицы или свиньи. Главный небесный бог Ба эндури обладал человекоподобным видом. Остальным небесным богам, таким как Сангия мапа, поклонялись все роды, а два отдельных рода имели еще и своих особых богов. В случае болезни молились солнцу и звездам. Важными считали сферы, с которыми соприкасались охотники и рыбаки, где главными были представления о «хозяине» водяного мира (тэму эдэни), огня (пудя). Им молились, приносили жертвы, «угощали» различной пищей, любимыми растениями, старались не обижать своим поведением. Считалось также, что и другие животные, например соболь, добыть которого мечтал каждый, имели «хозяев». К животным из почтения к их «хозяевам» относились бережно. От духовхозяев зависела не только удача в промысле, но и здоровье охотника, его близких. Как и у других амурских народов, особое место в жизни ульчей занимал медвежий праздник — религиозно-мистическое действо, посвященное «хозяину» всех медведей. Большой сложностью отличались взаимоотношения с духами воды. Их почитали, регулярно «кормили», но в то же время боялись. В промысловых культах широко применяли различные зооморфные и антропоморфные фигурки из дерева, трав и т.п., которые изображали различных духов, «помогавших» на охоте, в рыболовстве, их хранили, регулярно «кормили». Характерен был также культ близнецов (адау). Считалось, что в рождении близнецов были «повинны» таежные и водяные духи. Близнецов и их мать воспринимали как необыкновенных людей; их поведение (и погребение) регламентировали строгие правила.
Религиозные верования нашли отражение и в свадебном обряде. Отец невесты ходил в тайгу молиться духу-хозяину Земли о счастье дочери, «угощал» его особой пищей, потом этой «освященной» пищей кормил новобрачных. Символический смысл придавали угощению в доме жениха новых родных пищей, привезенной невестой из родного дома, приготовленной на огне ее отца, и т.д.
Женская обувь из нерпичьей кожи мандлюрака ута с голенищами из ткани, с. Монгоол
Погребение обычных людей связывали с представлениями о подземном мире, о судьбах душ после смерти. С начала XX в. умерших, особенно после эпидемий второй половины XIX в., стали хоронить в земле, но традиционными были наземные захоронения в срубных домиках для гробов. Детей до года-двух хоронили на ветвях деревьев, и этот обычай соблюдали довольно долго, вплоть до XX в. После погребения регулярно совершали малые поминки, через год — большие, а последние поминки (каса) — с участием большого шамана (касаты). Он умел переправлять души умерших в загробный мир (буни), используя для этого специальное снаряжение, унаследованное от предков. Особые обряды соблюдали при погребении утонувших.
Шаманов различали по степени силы: хоракача — слабые, лечившие только себя; суилмэ сама — простые шаманы, мужчины и женщины, ставшие шаманами «по наследству», после обряда посвящения. Все шаманы имели духов-помощников (аями), переходивших по наследству. Помимо лечения больных шаманы занимались сохранением душ младенцев, что было особенно важно для семей, где часто умирали новорожденные. Сохраняемые души детей шаманы держали в дюасу — «потусторонних» хранилищах, особых у каждого шамана. К аксессуарам помимо бубна, костюма с изображениями духов-помощников и множества фигурок духов относился столб (дару), через который шаман «попадал» в Верхний и Нижний миры. К дару по первому звуку бубна «слетались», иногда за сотни километров, помощники, здесь заканчивалось каждое камлание.
Фрагмент женской одежды: аппликация, шитье нитками, пуговицы, бляшки
Хотя ульчи были крещены, традиционные верования оказались устойчивыми.
Фольклор включает мифы о происхождении Вселенной, мифологические и бытовые рассказы, исторические предания о происхождении родов, рек, озер, поверья о возникновении обычаев, волшебные сказки, загадки. Различают следующие жанры: рассказы (тэлунгу), сказки (ниманку) и загадки (нагбусинку).
Разнообразно представлен ритуальный фольклор: шаманские песнопения, благопожелания, обращенные к духам, плачи, проклятия (вредоносная магия), свадебные, погребальные песни, запреты.
Музыка родственна музыке нанайцев, орочей, негидальцев и нивхов. В ней — лирические песенные импровизации, песни-диалоги, женские сакральные речитативы, песенные вставки в мифы, сказки, предания, ритуальные напевы шамана, женские мелодии медвежьего праздника, инструментальные наигрыши и сигналы.
Среди музыкальных инструментов — трехструнная щипковая коробчатая лютня, тростниковая одноязычковая дудочка, свистковая флейта, деревянный или бамбуковый пластинчатый и металлический дуговой варган, охотничьи манки.
Шаманские обряды сопровождались звуками бубна с погремушками на ободе, конусных подвесок-погремушек на поясе, бубенчиков, колокольчиков, металлического диска, позвонков на шаманском посохе. На медвежьем празднике играли на «ударном бревне» из ели.
Современные ульчи — оседлые рыболовы, живут в поселках. В Ульчском районе Хабаровского края за последние годы были созданы национальные предприятия и крестьянско-фермерские хозяйства. Развиваются традиционные художественные ремесла.
Свою технику плетения женщины передают по наследству
Уникальным центром сохранения и развития культуры является с. Булава Ульчского района. Здесь созданы детская художественная школа, музейный исторический комплекс, национальные товарищества по прикладному искусству. Особой любовью пользуются фольклорные ансамбли «Гива» («Рассвет») и «Диро» («Пуночка»), исполняющие народные песни и танцы.
В школах изучают родной язык, однако молодежь владеет им плохо.
Традиции и культуру ульчей развивает национальная интеллигенция.
Газета «Амурский маяк» периодически издает страницу на ульчском языке, а местное радиовещание готовит передачи о жизни, быте, культуре народа.
Ассоциация малочисленных народов Севера и Приамурья активно выступает за создание национальных сел, развитие традиционных и современных видов хозяйствования коренного населения.